Долгие переговоры о моем участии в открытии православной церкви древних албанцев – удин увенчались успехом. На следующее утро мне было предоставлено место в машине представителя католической церкви в Азербайджане Офила Исмаилова.
Утренняя прохлада застала около Центра русской культуры, где меня должны были взять попутчиком в далекое село Нидж. Ровно в 7 утра подъехали серые «Жигули». Мы перезнакомились. За рулем был худощавый стройный мужчина – Офил, рядом в джинсовке, несколько крупный художник Эльчин Ахмедов. Надо где-то на Шемахинской дороге, у моста, взять еще двух попутчиков.
Снова звонили до потери пульса, снова ехали куда-то и снова их не находили. Наконец мы встретились, объяснились и понервничали.
Завязавшаяся у меня беседа с Офилом Исмаиловым открыла новые грани характера одного из бывших советских интеллигентов. Чтобы прокормить семью, он работал и экономистом, и тренером по международным шашкам и даже профсоюзным работником.
Активная общественная жизнь привела его, наконец, в лоно католической церкви. В неторопливой беседе мы не заметили, как остановились у чайханы в лесу, где-то в районе между Шамахой и Исмаиллы.
Свежий воздух продул наши загазованные легкие, а чай из самовара на лесной полянке, навел на добрые мысли о жизни. Обсуждали следующий маршрут. Ехать ли по хорошей дороге, следующей по Ахсуинскому перевалу или по другой, короткой. Сошлись на оптимальном варианте. Не обошлось без юмора. Мне шепнули, чтобы после чая я быстро ретировался, чтобы расплачивался за чай Сеид Аббасов. Почему-то собравшиеся решили «наказать» Сеида, всегда находившего выход из ситуации с пользой для себя. Но здесь он «попался». Посмеялись, Сеид обещал отквитаться.
Убаюканные мерным движением машины, мы продолжали беседу, пока не замелькали названия населенных пунктов на дорожных указателях : Айдын-Гышлак, села Зараган, Вандам, Мирзабейли, облемлевшая река Девебатанчай. Значит, проскочив Исмаилы, мы углубились в Габалинский район.Справа, где-то на уровне горизонта, на зеленом поле выделялась махина Габалинской РЛС, которая, как я потом выяснил у замначальника РЛС Андрея Красновского, обеспечивает работой сотню жителей Габалинского района.
Долгожданное село Нидж. Крупный гравий и грунтовая глина дорожного покрытия. Мы чуть не прокололи колесо и не пробили крышу картера на моторе. Снова пришлось спрашивать, теперь уже о местонахождении отстроенной церкви. По дороге сюда у меня накопилось немало далеко не теплых слов и в адрес дорожников, и тех, кто ответственен за установление табличек с указанием направления движения. Таких табличек на трассе мало и их отсутствие сказалось на нашем обратном пути.
А вот и церковь. Полицейские, приглашенные главой исполнительной власти района, указали место парковки.
Я отделился от своей группы, желая пробиться поближе к церкви, где были настелены красные паласы и ковры, установлены микрофоны. В итоге оказался в спрессованной толпе, рядом с человеком с погонами полковника и славянскими чертами лица.
Как выяснилось, это был приглашенный на праздник заместитель командира Российской РЛС Андрей Красновский, пришедший вместе с шестилетней дочкой Викой. Мы познакомились, поговорили о дружбе народов и о том, как это важно – крепить дружеские и экономические связи. Его дочурку наша беседа не устраивала, она все пыталась приподняться на цыпочках, чтобы увидеть происходящее.
А гостей было не мало. Выступили депутат Милли меджлиса Азербайджана Фаттах Гейдаров, профессор истории Фарида Мамедова, Владыка Бакинской православной церкви отец Александр, руководитель норвежской гуманитарной организации Рольф Кжоде , председатель христианской общины удин-албанцев в Азербайджане Роберт Мобили. Они подчеркивали главное, что привело нас сюда, к каменным стенам некогда хранилища для зерна и фундука, а ныне уже второй отреставрированной удинской церквью в Азербайджане.
Пока мы внимали речам выступающих, витиеватых и не очень, маленькая Вика пролезла в первые ряды зрителей и смотрела на каменные надгробия захоронений первых священников церкви. Храм на зеленой лужайке, гигантские тридцатиметровые платаны приглашали девочку побегать, но здесь было так много взрослых…..
Солнце переместилось, стало сильно припекать и, казалось, выступлениям не будет конца. Но все закончилось также внезапно, как и началось. Затем именитых гостей пригласили к ажурным деревянным дверям церкви. Мне, размахивающему перед носом полицейских и телохранителей служебным удостоверением, диктофоном и фотоаппаратом, удалось углубиться в прохладу большого полутемного зала с алтарем и с зажженными свечами.
Народу в церкви было полно, как и представителей СМИ. Мелькали блицы, а Владыка Александр ходил по помещению с церковным атрибутом в руке, напоминающим немного малярную кисть, и окроплял святой водой стены восстановленной церковной обители. Где-то на заднем плане на импровизированных хорах пели церковные служители. По стенам и вокруг несущих колонн, поддерживающих свод, толпились норвежцы, вперемежку с представителями районной власти. Они благостно внимали церковному пению и не замечали, что, опершись о колонны, пачкают свои спины. Одной пожилой норвежке я указал на ее побелевшую от мела накидку. Она поблагодарила, а я подумал о том, что было бы, если в свое время, посетивший Азербайджан известный исследователь Тур Хейердал не высказал предположения о том, что огнепоклонники Азербайджана были предками викингов. Наверняка реставрация албанских церквей отодвинулась бы на неопределенный срок.
Я поговорил с одним из удин села, ныне предпринимателем из Казахстана Ворошилом Макаровым. Он уехал отсюда в 1968 году, но каждый год приезжал, посильно оказывая помощь своим односельчанам, пропагандируя в Актау историю своего народа. Сегодня, на открытие древней удинской церкви он, конечно, не мог не приехать.
Этого события ждали долго много поколений. Но историческая правда свершилась, козни представителей армянской церкви, мечтавшей подчинить своему влиянию удин, были разрушены, и люди вернули себе духовное наследие своих дедов и отцов. Когда Макаров уезжал служить в армию, население села Нидж составляло 8 тысяч человек, сегодня около 7 тысяч. Владыка наконец закончил утомительную для многих процедуру и мы вышли из чертогов церкви на воздух. Как по волшебству, начали накрывать на открытой лужайке столы. Появились тендирный хлеб, сыр, зелень.
А пока, сглатывая слюну, беру интервью у руководителя Норвежской гуманитарной миссии Рольфа Кжоде. Он оказался на редкость словоохотливым и выдал мне «тайну» стоимости восстановления объекта и затраченного на него времени. Красивая переводчица Самира бойко перевела мне информацию. Оказалось, что на три года работы было выделено на реставрацию $ 150 тысяч. Реставрацию производили сотрудники Азербайджанского института архитектуры и строительства под руководством Гюльчохры Мамедовой и местных строителей по бог весть где найденным эскизам. В дальнейшем норвежцы надеются на интересные проекты, которые предложат им представители удин.
Позвали к столу. Я сел в ряду с норвежцами, Владыкой. Взрослые мужчины с жилистами руками разносили в глубоких тарелках дымящиеся блюда: отварное мясо «яхни». Затем подали «сийох» — разваренную рисовую кашу с кусочками мяса. Сидевшая напротив, приехавшая два дня назад к мужу норвежка недоверчиво потыкала вилкой в эту не очень привлекательную на вид пищевую размазню, и спросила что-то у переводчицы. Самира, попробовав немного каши, убедила иностранку в том, что блюдо вкусное и его можно есть большой ложкой.
Искоса глядя на иностранок, несколько брезгливо поглядывающих на снедь, я разломил лепешку и принялся энергично работать ложкой. Для смачивания разгоряченного на солнце горла устроители пиршества предложили наряду с колой хырдаланского розлива, минеральную воду «Гах» и самодельное розовое вино. Мои попутчики, оказавшиеся рядом, усиленно нажимая на вино, порозовели.
Через историка-краеведа, пенсионера Георгия Кочаари я «вышел» на представителя исполнительной власти Габалинского района в с. Нидж Видади Махмудова. Естественно, я расспрашивал об этом селе и его людях.
В Нидже проживает 6470 человек в 1403 дворах. С работой, как и во всех регионах, здесь напряженка. В основном развиваются фермерские хозяйства. В районе недавно открыли самый большой консервный завод на Южном Кавказе по переработке орехов. На подворьях сельчан растет много ореховых деревьев, дающих жителям возможность жить и даже ремонтировать свои жилища.
Мне все никак не удавалось поговорить с основным инициаторам реставрации албанской церкви в Нидже Робертом Мобили. Он все кого-то встречал и провожал. Наконец он присел на пластиковый стул и попросил чаю. Чай принес крупный парнишка по имени Сергей, который у церковной сторожки продавал книжки, об истории удин и албанской церкви.
Я подсел поближе к Роберту. Завязалась беседа. Он, несмотря на то, что уже давно живет в Баку и преподает в университете, как и другие удины, патриот своего села и веры. Очередным этапом в сплочении удин он считает былого патриаршества. Ведь когда-то удины подчинялись своим главным духовникам-патриархам — албанской православной церкви, начиная от Виро до Сергия ЫЫ. Роберт с сожалением вспомнил злосчастный указ царя Николая от 1836 года, упразднивший албанскую церковь, предрешивший переход ее паствы под покровительством армянской церкви. С этим указом, по словам Роберта, удины не были согласны. Они всегда отказались посещать армянскую церковь.
Времена изменились. Появилась возможность у удин вернуться в лоно своей церкви. Теперь надо решить вопрос со священником, обязательно выходцем из удинской общины. С этого момента начнется сближение удин, а затем и их сплочение.
Офил предложил показать мне сельскую школу, которой 150 лет. Чтобы не заблудиться в зарослях, которые окружали село, нам в качестве гида определили молодого парня по имени Денис. Он работал в автомобильном сервисе и мечтал о том времени, когда покинет родную деревню и переедет в Россию.
Он там уже был. Манили удина-Дениса русские девушки, дискотека и свобода, которую в родной деревне не видел. Желание Роберта и других удин не совпадают со стремлением молодежи, мечтающей об улучшении инфраструктуры родного села хотя бы на уровне молоканского села Никитовка, с его компьютерным классом и большим клубом с танцами.
По пути в школу я рассматривал домашние строения удин, скрывающиеся в глубине садов. В центре села Нидж красовалась отреставрированная церковь. Находившиеся рядом пять школ (в трех преподавание на русском языке, в двух на азербайджанском) внешним великолепием не отличались — сказывалась недостача средств. Полную картину не очень процветающего села завершало кладбище за его пределами.
Для строителя и архитектора особый интерес, окажись они в Нидже, представят дома. Жилища свои удины поначалу строили из сырцового кирпича. Солома и глина позволяли зимой сохранять тепло в комнатах, а летом прохладу. Но таких домов осталось мало. Все больше выглядывали сквозь заросли тиса, ежевики, орешника добротные дома из строительного кубика с оцинкованной металлической крышей. Зато заборы поскромнее, жители используют красные кирпичи вперемешку с булыжником.
Пока мы пробирались сквозь природные и искусственные тернии, все время опасались задавить снующих чуть ли не под колесами, свиней и поросят.
Но вот, и подворье дома директора школы. Большой дом с двумя входами, веранда с выкрашенными темным лаком перилами лестницы. Подсобные помещения с находящейся там домашней живостью тоже не маленькие.
Все здесь говорило за то, что директор школы Сергей Даллари зажиточный хозяин. Пока мы, как водится, рассаживались вокруг лакированного стола, хозяйка предложила молочные блюда.
Я интересовался названием блюд. Нам подали «накъ», напоминающий айран, творог (шор). Предполагалось угощение «муча накъ», — разновидность кисломолочной каши, но мы отказались. Пока хозяйка, педагог начальных классов, раскладывала тарелки с едой, хозяин рассказывал о сыновьях, работающих в России. Не забыл и о школьных делах.
Школа, несмотря на небольшую зарплату педагогов, занимает ведущее место в районе, а многие из ее выпускников легко становятся студентами вузов. Сергей муаллим не забыл упомянуть и о церковном колоколе, который со школьного двора перекочевал на колокольню. А много раньше его повесили на школьный двор, сняв с расхристанной той же церкви. Теперь школе нужен новый колокол. Об электрическом звонке, из-за неритмичной подачи света, здесь давно забыли.
Я высказал дельную мысль о том, что колокол можно приобрести в Каспийском пароходстве. Наверняка там найдется какая-нибудь рында с теплохода.
Мы распрощались с гостеприимной немногочисленной семьей директора школы и поехали к школе. Здание выглядит намного моложе своего пенсионного возраста. На школьном дворе играли в футбол дети. Завидев нас, они прекратили игру и подошли поближе. Все хорошо говорят по-русски, Сергей муаллим каждый год на каникулах возит их в Баку. Ребята показали неплохие знания о новой компьютерной технике и технологии, никак пока не пробившейся в их родную школу. Многие обещали, если станут бизнесменами, обязательно завалить школу компьютерами, антеннами-тарелками и электрогенераторами. Парнишка, назвавшийся Ахмедом, обещал стать врачом и обеспечить пустующий сегодня больничный комплекс новым оборудованием.
Вернулись к церкви. Во дворе усталые гости пили чай и разглядывали большую застекленную фотографию. Она была снята в далеком 1916 году. На заднем плане расположена едва похожая на сегодня церковь. Впереди нее кто лежа, кто стоя расположились деды сегодняшних удин. Фотограф, видимо, заставил людей внимательно смотреть в объектив, поэтому выражение лиц осталось напряженным. Даже закрученные как у маршала Буденного (дань дореволюционной моде) не смогли смягчить черты ушедших в небытие удин.
Но и в таком, невыгодном для снимающихся ракурсе, нынешние удины узнавали родственников по воспоминаниям отцов и матерей.
Один из них — Чотари владел двором, где располагалась церковь. Владельца давно нет, а вот его потомок Сергей продает книги и с оптимизмом заглядывает в завтрашний день. Пока я думал об этом, на дворе показалась молодая чета. Муж — военный на Габалинской РЛС, черты его лица выдавали славянина. Последнее можно было отнести к его супруге, держащей крепко в руках ребенка. Они зашли в церковь, помолились там, положив в ящик для пожертвования денежку. Затем, облегчив душу, стали расспрашивать Сергея, оказавшегося рядом о могилах священников, находящихся на территории церкви.
На лице женщины я прочитал некое смятение, которое не мог объяснить. Как выяснилось, молящаяся в церкви женщина не знала о том, была ли, по обычаю русских, окроплена церковь святой водой. А если совершилось таинство обряда, кто его совершил. В двух словах я ей объяснил, и лицо женщины вмиг изменилось. На глазах появились слезы. Словом, пришедшие с РЛС, ушли с надеждой, что и у них появилось маленькое окошко для откровения с богом в лице этой удинской церкви.
Попращались с удинами и мы, собираясь в дальнюю дорогу. Вдруг зашелестел ветер в густой листве платана, которому по поверью сельчан 200 лет. Он тоже прощался с нами. Быть может, старый великан хотел и нам сказать что-то сокровенное, и давно забытое…….
Газета «БИРЖА Plus». № 21, от 26.05.2006г.