Интерес к удинскому языку, культуре, религии и этнографии в последнее время возродилась, благодаря научной дискуссии об языковых и его этнических истоках. Удины (самоназвание уди, ути) – аборигенный народ в Азербайджане один из древнейших коренных этносов Кавказа.
Историческое место проживания – Азербайджан. В настоящее время общая численность удин оценивается в более 10000 человек. Из них чуть более 4000 проживают компактно в Азербайджане на своей исторической Родине. Небольшая группа удин также проживают в Грузии, в регионах России, Украины, Беларусь и Казахстана.
Носители этого языка, удины – потомки одной из доминирующих групп, создавших древнее государство Кавказская Албания (так называли его римляне), существовавшее в период с IVв. до н.э. по VIII век н.э. Первые предположения о том, что удинский (удийский) язык мог быть языком государства Əqvən//Аъкъвъаън (названия государства по удински), подсказали средневековые рукописи, включающие слова на языке, похожем на более древний вариант современных его носителей. С помощью удинского языка удалось расшифровать древнеалбанские надписи обнаруженные в Мингечауре, рукопись «История Албан» Моисея Каланкатуйского, этот же язык использовался при исследовании древних палимпсестов найденных в 1975 году проф. Зазой Алексидзе в конце XX-го столетия в монастыре Св. Катарины на горе Синай. В частности «История Албан» Моисея Каланкатуйского изобилует удинскими словами. Авторы перевода на русский язык столкнулись со множеством совершенно непонятных и неизвестных в армянском языке слов, фраз и топонимов в отличие от других средневековых источников.
В трудах античных и раннесредневековых авторов упоминается об удинах и локализации этого этноса в пределах своей исторической Родины — Албании, просуществовавший как государство в длительный период с IV в. до н. э. — по VIII в. н.э., и далее до XX в. как княжество (меликство) в составе уже доминант-империй Кавказа. Эти сведения первоисточников дают нам возможность проследить языковую дифференциацию и диффузию на протяжении многих веков в контексте исторических процессов и воссоздать сегодня этническую картину. Число упоминаемых Страбоном 26-ти племен, уже к началу первых веков сильно сократилось. Это были албаны, гелы, леги, утии, гаргары, чилби, сильвы, лпины, цоды, каспии— автохтоны кавказского происхождения.
Еще в XVIII в. у удин бытует Албанское самосознание. Так, в письме к Петру I, на удинском языке адресованном из Карабаха, сказано: “Мы əqvəne то есть агванцы и по нации утийцы….”. Это самосознание функционирует еще далее, когда карабахские мелики в письме к Потемкину именуют себя удийцами, — то есть наследниками аршакидских и албанских царей. Сохранились “начальные основания грамматики на албанском языке, писанные армянскими буквами” в XVIII в. По настоянию карабахских меликов проекты Суворова и Потемкина предусматривали создание Албанского царства. “…Отыскали проект князя Потемкина – Таврического, чтобы, воспользуюсь персидскими неустройствами, занять Баку и Дербент и северную часть Ирана, а захваченную территорию назвать Албанией будущего наследия великого князя Константина Павловича”.
Албанское конфессиональное единство бытовало с IV в. н. э. до середины XIX в., общеорганизующей и консолидирующей силой которого была Албанская апостольская автокефальная церковь и албанское патриаршество, упраздненное в 1836 году. Культура с кувшинным погребением, мощное христианское наследие с догматикой, литургией и институтом богослужения свидетельствует о культурном единстве удин в пространстве и во времени. Языковая общность непременно присуща народу в процессе становления самостоятельного этноса, когда он пользуется одним языком. Широко распространенным для всей Албании языком межплеменного общения был удинский язык, который относится к северо-восточно-кавказской (нахско-дагестанской) языковой группе.
На сегодня единственным письменным источником по истории Албании (Кавказской) является пока что «История Албан» местного автора Мусеса (Моисея)) Утийского (Каланкатуйского). До нас она дошла лишь на древнеармянском языке и эта весьма ценная «История….» первоначально кем, когда и на каком языке написана неизвестно. До сих пор с точки зрения критики текста, она лингвистически не обработана и не проанализирована. Фактически нет точной датировки и филологического удостоверения, какие ее части первичные (VII в.) и какие позднейшие (Xв.).
«История Албан» М. Каланкатуйского издана дважды на армянском языке (второе Тифлиское издание 1913г. — является печатной версии Московского издания 1860 г.), на русском языке лишь один раз — в 1861 г. в Санкт-Петербурге, в переводе К. Патканяна под названием «История Агван Моисея Каганкатваци, писателя X века». Автор перевода «Истории Албан» во время работы с первоисточником столкнулся с очень большими трудностями, так как в отличие от всех других армянских рукописей V—XVIII вв. в ней оказалось множество неизвестных слов и фраз, совершенно непонятных и не встречаемых в армянском языке. Все это затруднял автора перевести на русский язык в особенности XXXIII-ю главу II книги, где неизвестные и непонятные слова, обильно расточаемые автором, не нашел ответа ни в одном словаре армянского языка.
В издании М. Эмина автор перевода на непонятные и неизвестные слова почти не обращает внимания, хотя в парижском издании уже имеется ряд замечаний. В критическом издании Ч. Доусета некоторые из этих слов объяснены, хотя многие из них остались непонятными. Отметим, что даже такие специалисты древнеармянского языка и истории Армении, как Р. А. Ачарян, Я. А. Манандян и многие другие не могли найти этих слов в лексике армянского языка. Поэтому все эти слова иноязычные и ключ к разгадке могут быть объяснены через знания удинского языка, на основе материалов первоисточников Албании.
Ниже приводим удинизмы («албанизмы») сохранившиеся в переводе «Истории Албан» и в других рукописях, с одновременным рассмотрением их в удинском соответствии без заимствований к ним:
KALAKATU//КАЛАНКАТУК. Кала–большой; кату–поселение, место, селение, местность, территория проживания. Слово Каланкайтук как название села в «Истории Албан» появляется десять раз. Сохранения полугласного «й» в основе находим и в русском переводе, в английской версии перевода в некоторых случаях «й» сохраняется, а в ряде случаев нет (Kalankatuk, Kalankaytuk). Такое названия селения в области Ути, мы узнаем из сообщения самого же автора «Истории Албан», который пишет, что «сведав о происшедшем, неприятели преследовали бегущих, и догнали часть их у подошвы горы, напротив большого селения Каланкату, что в той же области Ути, откуда и я». Многие историки в своих древних рукописях слово Ути и Агван отождествляют словами утийцы или агванцы, а страну или провинцию Ути подразумевают Агванию (Əqvəne). Отсюда и название автора как — Моисея из Каланкатуйска, хотя некоторые авторы (Я. А. Манадян) считают, что это прозвище представляет собой выдумку и вводит в заблуждение неправильным толкованием текста. Однако критики не этимологизировали название Каланкайтук с точки зрения топонимии, который требует дополнительного уточнения. Основная часть—сложное слово в виде Калакату, в первом компоненте которого мы имеем качественное прилагательное «кала» в значении «большой», «старший», «великий» в удинском языке (см. напр.: кала бава «старший отец» «дед», кала бурух «большая гора», кала ход «большое дерево» и т. д. Во втором компоненте кай//кож//кой//кал//хал//хав//хъул//гъул//хор//хIур//хуьр, как в удинском так и в других горских кавказских языках, (особенно в лезгинской группе) означает «село», «дом», «двор», где этот элемент всегда может стать вторым компонентом в топонимических названий.
Таким образом, в основе «каланкатуй» мы имеем сложное слово «калакату» в значении «большое селение» (кала в удинском языке «большой», кай//кой//кату – «поселение», «дом», «населенный пункт»). Фактически к прозвище автора «Истории» к слову прибавили аффикс, в результате чего образовалась форма «каланкайтук». Это слово как у самого автора «Истории», так и на местных языках звучало как «Большое селение»—Калакату; а для указания местности оно произносилось как «калакайту», т. е. Моисей из большой селении, или уроженец большого селения. Поэтому это название принадлежало именно удинскому языку, так как село Калакату находился в области Ути, где в то время жили утии //уди. Приведенные факты явно свидетельствуе, что Каланкату албанское (resp. удинское) слово, в значение «большое селение». В удинском языке и ныне бытует топонимия с компонентом «Кала» (большой). Например: Калапуъруьз (Нидж – Большое поле), Калабурух (Нидж — Большие горы), Кала-Гергец (Огуз – Большая Церковь) и т. д.
ENİBA//ЭНИБА – враг, коварный враг, гнусный враг. Слово эниба принадлежит к албанским языкам, то есть по нашему мнению к удинскому. В нижних подговорах удинского языка (авт. являясь носителем этого говора) и ныне оно употребляется в значении «коварный, «корыстный», «гнусный». Это слово является качественным прилагательным, но на современным этапе развития удинского языка оно субстантивировано, т. е. символично подразумевает «коварный», «гнусный», «корыстный» человек. Автор «Истории Албан» вместо «коварный враг-изменник Вараза», написал «злобный эниба», подразумевал именно коварного, гнусного человека — изменника Вараза. Грабаристам это слово не было известно. Это безусловно затрудняло перевод, так как неспециалисту удинского языка трудно передать (вернее понять) его прямое и переносное значение. В обоих случаях эниба является определением к слову «врага». И поэтому автор перевода на русский язык отметил, что это слово неизвестное и означает, вероятнее всего –«дьявол» или же «обманщик»
ƏŞNUTI // АШНУТI — бездельный, без работы, свободный от работы. Вышеуказанное слова в удинском языке и ныне широко употребляется и имеет следующие значения: 1) «бездельно», «без работы», «бездельный»; 2) «завершивший свою работу», «свободный» (после работы). Оно состоит из имени существительного əş —“аш-аьш” (дело, работа) и частицей nut – “нут” (не, без). У К. Патканяна это слово нет в большом армянском лексиконе, М. Эмин ничего не говорит о них, в «Этимологическом корневом словаре армянского языка» ( Р. А. Ачарян) тоже нет этих слов; в «Толковом словаре армянского языка» (С. С. Малхасян) на это имеется не совсем ясное указание как прилагательное «осенний». Однако в английском переводе «Истории Албан» это слово имеет другое значение. Но Ч. Доусет сомневался в своей правоте и в сноске после этого слова поставил вопросительный знак. Частица нут! в удинском языке употребляется с именами или отглагольными именами (причастием), причем во всех позициях, например: шумнуml — «без хлеба» («безхлебный»), aшnyml «без работы» («безработный»), xenyml «безводный» («без воды»), кIожпутI «бездомный» («без дома»), элнутl – «без соли» и т. д. Частица нут в армянском языке заменяется ан, зурк, джl.
TAVNUTI // ТАВНУТI – бессильный, бесплодный, бесплодный. Так-как это слово не входило в лексический состав армянского языка, поэтому не употреблено армянскими писателями V—XVIII вв. Автор «Истории Албан» указывает, что солнце весной бывает тавнутI. Это слово в значении «бессильный», «бесплодный», «безурожайный» употребляется и ныне в ряде подговоров ниджского диалекта. Например: шоно maвnyml амдаре — «тот бесплодный (бессильный) человек»; эпсен те ход maвnymle «в этом году это дерево безурожайное» и т. д. Здесь частица нутI та же, как в составе aшнутl. Первый компонент данного слова заимствован из древнеиранских языков. Так в значении «сила», «мощь» употребляется во всех иранских языках и давно заимствован удинским, тюркским и другими дагестанскими языками. Присоединением отрицательной частицы нутI мы получаем «бессильный», «немощный», «бесплодный». По всей вероятности, поэтому это слово не включено в толковые и этимологические словари армянского языка.
Таким образом, мы можем перевести выдержку из XI главы I книги «Истории Албан» в следующем виде: «Оно (Солнце) двигалось-наклонно и сгорбленно, ходило боком, бросало тень, жило на юге, измучилось зимой, весной было слабое, осенью бездельным, бессильным, то есть свободным…»
ÇƏLƏY // ЧIЛАХ Моисей Каланкатуйский в I и II книге своей «Истории» упоминает лес так называемый ч1лахом на берегу реки Тıörtıör (Трту, Тертер), не далеко от области Ути. Автор в обоих случаях, говоря об этом лесе, употребляет такую фразу: «… в опушке леса, называемого ЧIлах…». Издатели «Истории» ничего не говорят об этом слове. В армянских текстах он дается в виде ЧIгьах (Чгъах), а в русском издании Члах. Не имеется замечания по поводу ялаха и у Ч. Доусета). Как географическое название ЧIлахво во всех изданиях написана с заглавной буквы. Однако никто из издателей не интересовался значением этого слова. В удинском и цахурском языках и ныне лес называется ч1алагом например,… Tie чIалаге хиб ходез боте — «в том-то лесу я вырубил три дерева». Баба, йахал таша те чIалайе -«отец, поведи нас тоже в тот лес»..
В словарях армянского языка нет слова чIлах. Его иноструктурность и иноязычность для армянского языка доказывается еще тем, что в армянских текстах «Истории» оно передается через гъ вместо л.
XUNÇİ//(ХНЧИКI) –сестра, сестричка. Это слово мы встречаем в XXIII главе I книги- «Истории Албан», где автор сообщает, что у албанского царя Вачагана III «была дочь Хунчик, в отроческих годах сильно им любимая…». Хунчик как собственное имя не встречается ни в одном армянском источнике; не представлено оно и в монументальном «Словаре армянских имен», об этом ничего не пишет и Ч. Доусет. Каланкатуйский указывает, что Вачаган III очень сильно любил свою единственную дочку и даже «во имя ее царь построил одно поместье». Возможно, что он свою любимую дочку ласкательно назвал сестричка,. т. е Хунчик . В удинском языке хун(и)чи значит «сестра». Это сложное слово, первый компонент ее хуна означает самка, второй компонент —чи в горских кавказских языках участвует в составе таких терминов родства, как брат, сестра, мальчик, девочка, — и по всей вероятности оно как иноязычное слово. Переписчикам «Истории Албан» это слово не было понятно, и это весьма возможно важное явление.
RUZ // RUZİKI — (РУЗ // РУЗИКI). В XXI главе III книги автор сообщает о первом приходе русских в Азербайджан еще в X веке (в 944 году), но в отличие от всех других армянских историков автор вместо «рус» писал руз//рузикI. Такая форма не встречается ни в одном словаре армянского языка; нет ее и в его диалектах. Моисей Каланкатуйский пишет, что «…с севера грянул народ дикий и чуждый рузики… женщины города (авт. Барда), прибегнув к коварству, стали отравлять рузов…» и здесь как видно, рузов, а также рузки передается во множественном числе. Следовательно основой является руз, форма, которая и ныне употребляется в диалекте удин Огузского района языка. Нам кажется, что форма руз-рузикI принадлежала местным языкам, это албанское произношение слова рус, то есть удинское слово.
Этот список можно продолжить удинскими словами с кратким переводом на русский язык как: БЕЪЙИН – воскрес, воскрешение; БЪЕЙИНГЪИ — воскресенье, воскресный день; АФУРЕ – молитва; МУГЪДИСИ – паломник, богомолец; ХАШ – месяц; ОТЪ – стыд; ГЪАР – сын; АБУЗ – больше, увеличение; ШIУМ – хлеб; НУКЪУЛ – все что кушается с хлебом; САЗ – целинная земля; и т д. Названии месяцев: НАМОЦI – сырой (февраль); ХИБНА – третий (март); ЭЧЪНА – жатвенный (июнь); ВОКЪНА – палящий (август); ЭРЕКЪНА – ореховый (сентябрь); ТIУЛЕ – виноградный (октябрь); ЦIИЛЕ – семенной (ноябрь); ЫЖНА – снежный, зимний (декабрь). Помимо этого в удинском языке и сейчас много слов, как например: ша – песок; ун – ты; цал – блеск; чо – лицо, чаин – масло, эб – шов; зох — побег, молодая ветка; тъур – нога и т. д которые имеют реальное значение в названии некоторых строчных букв Албанского алфавита.
Очевидно, к исследуемым удинских слов в албанских рукописях можно привести много примеров соответствия не заимствованных слов из других языков, что ещё больше усиливает аргументы в пользу албаноязычности, то есть удиноязычности оригинала первоисточников. Отметим также, что кроме «Истории Албан» Моисея Каланкатуйского, ни в одном другом армянском или армяноязычном источнике не наблюдаются удинские слова и грамматические формы. В них нет и стольких непонятных и неизвестных, слов и фраз для грабаристов-источниковедов. Наличие слов и грамматических форм удинского языка в «Истории Албан» (ряд топонимических, исторических, филологических и других фактов) приводит нас к заключению, что I—II книги ее по всей вероятности были написаны на одном из албанских языков (скорее всего на удинском языке?!). Грамматические формы наличествуют именно в этих книгах, а — фактом служит все вышеприведенные слова. В III книге за исключением руз//рузик не замечаем или их почти нет. В результате чего в I—II книгах «Истории Албан» сохранились слова, фразы и вместе с ними грамматические формы местного языка, возможна из-за того что она была переведена на древнеармянский язык человеком, плохо владеющим грабаром или местным албанским (удинским) языком. С большим искажением до нас дошли все найденные варианты древне-агванского (əqvən) алфавита, не выяснены многие знаки, в них нет строчных букв, что само собой затрудняет чтение как эпиграфических памятников так и других первоисточников.
Таким образом, отмеченная выше лексика, сохранившееся в некоторых первоисточниках в том числе труде Моисея Каланкатуйского, является албанской (удинской). Последнее свидетельствует, что оригинал «Истории Албан» был написан на одном из албанских языков, скорее всего на удинском. Близость и сходство по звуковому составу слов и фраз с современным удинским языком и реальное значение названий строчных букв, и самое главное удинское названий месяцев и сезонов года, приводит нас к заключению, что ключом для составления албанского алфавита и языком «Истории Албан» является один из родственных с удинским языком, а скорее всего по-нашему мнению древнеудинский язык. Изучением историко-этнографических, религиозных и лингвистических значений удинских слов в первоисточниках, носителями на сегодня этого языка, поможет выяснить целый ряд вопросов об исторических и родственных связей этнических групп Азербайджана и Кавказа в целом.
